Город спит,
в стены впитав снежный зной,
и он не видит, как лунный челнок
поднимается по небу, стар и убог...
Как полоумная ночь
виснет на кончиках спиц
в руках уснувшего бога,
как вьюга глумится над болью земной...
Шаг из окна...
Жажда весны больше сна;
и я взлетел над ледовым безумьем,
над нервным сплетением
каменных тел.
Господи, если б я знал,
что там творится внизу...
Господи, если б я знал,
что мой город
так голоден, болен и наг...
Я так хотел, но, знать,
не судьба мне разбиться о камни...
Холода голого ход оголделый
не остановить.
Ночь подошла на закате,
чтоб обернуть этот мир
фиолетовой тканью...
Но, Господи, что я могу?
Разве я в силах согреть?
Я перервал оболочки,
я жгу свои крылья, и пепел - на дне...
Должен ли я умереть?..
Стоя на том берегу,
видел ли ты этой ночью,
как небо металось в огне?
Нет, я не хотел!..
Но видно, судьба мне сгореть -
так скорей!
Жар поражающий
завтра пожрет нас пожаром до тла;
смерть к нам придет на заре
сделать последний разрез...
здесь -- в песне подстреленных птиц...
И на расвете отпетая
клекотом хриплым
ударит из горла весна...
Наша последняя ночь
свалится с кончиков спиц,
сметая звезды с пути
золотой колесницы,
на все времена сжигающей нас... |